Неточные совпадения
Вскоре после этого, когда к нашей компании присоединился еще Иленька Грап и мы до
обеда отправились на верх, Сережа имел случай еще больше пленить и поразить меня своим удивительным мужеством и твердостью характера.
После
обеда я в самом веселом расположении духа, припрыгивая,
отправился в залу, как вдруг из-за двери выскочила Наталья Савишна с скатертью в руке, поймала меня и, несмотря
на отчаянное сопротивление с моей стороны, начала тереть меня мокрым по лицу, приговаривая: «Не пачкай скатертей, не пачкай скатертей!» Меня так это обидело, что я разревелся от злости.
— В комендантском, — отвечал казак. — После
обеда батюшка наш
отправился в баню, а теперь отдыхает. Ну, ваше благородие, по всему видно, что персона знатная: за
обедом скушать изволил двух жареных поросят, а парится так жарко, что и Тарас Курочкин не вытерпел, отдал веник Фомке Бикбаеву да насилу холодной водой откачался. Нечего сказать: все приемы такие важные… А в бане, слышно, показывал царские свои знаки
на грудях:
на одной двуглавый орел величиною с пятак, а
на другой персона его.
Одинцова раза два — прямо, не украдкой — посмотрела
на его лицо, строгое и желчное, с опущенными глазами, с отпечатком презрительной решимости в каждой черте, и подумала: «Нет… нет… нет…» После
обеда она со всем обществом
отправилась в сад и, видя, что Базаров желает заговорить с нею, сделала несколько шагов в сторону и остановилась.
На следующее утро Анна Сергеевна тотчас после завтрака
отправилась ботанизировать с Базаровым и возвратилась перед самым
обедом; Аркадий никуда не отлучался и провел около часа с Катей.
Я перепугался: бал и
обед! В этих двух явлениях выражалось все, от чего так хотелось удалиться из Петербурга
на время, пожить иначе, по возможности без повторений, а тут вдруг бал и
обед! Отец Аввакум также втихомолку смущался этим. Он не был в Капштате и отчаивался уже быть. Я подговорил его уехать, и дня через два, с тем же Вандиком, который был еще в Саймонстоуне, мы
отправились в Капштат.
Часу в пятом мы распрощались с девицами и с толстой их ма, которая явилась после
обеда получить деньги, и
отправились далее, к местечку Веллингтону, принадлежащему к Паарльскому округу и отстоящему от Паарля
на девять английских миль.
Наконец объявлено, что не сегодня, так завтра снимаемся с якоря. Надо было перебраться
на фрегат. Я последние два дня еще раз объехал окрестности, был
на кальсадо,
на Эскольте,
на Розарио, в лавках. Вчера отправил свои чемоданы домой, а сегодня, после
обеда,
на катере
отправился и сам. С нами поехал француз Рl. и еще испанец, некогда моряк, а теперь commandant des troupes, как он называл себя. В этот день обещали быть
на фрегате несколько испанских семейств, в которых были приняты наши молодые люди.
После
обеда я пошел к товарищам, которые опередили меня. Через день они
отправлялись далее; я хотел ехать вслед за ними, а мне еще надо было запастись меховым платьем и обувью:
на Лене могли застать морозы.
Я не знал,
на что решиться, и мрачно сидел
на своем чемодане, пока товарищи мои шумно выбирались из трактира. Кули приходили и выходили, таская поклажу. Все ушли; девятый час, а шкуне в 10 часу велено уйти. Многие из наших обедают у Каннингама, а другие отказались, в том числе и я. Это прощальный
обед. Наконец я быстро собрался, позвал писаря нашего, который жил в трактире, для переписки бумаг, велел привести двух кули, и мы
отправились.
А после
обеда Маше дается 80 кол. сер.
на извозчика, потому что она
отправляется в целых четыре места, везде показать записку от Лопухова, что, дескать, свободен я, господа, и рад вас видеть; и через несколько времени является ужасный Рахметов, а за ним постепенно набирается целая ватага молодежи, и начинается ожесточенная ученая беседа с непомерными изобличениями каждого чуть не всеми остальными во всех возможных неконсеквентностях, а некоторые изменники возвышенному прению помогают Вере Павловне кое-как убить вечер, и в половине вечера она догадывается, куда пропадала Маша, какой он добрый!
Приезд богатого соседа есть важная эпоха для деревенских жителей. Помещики и их дворовые люди толкуют о том месяца два прежде и года три спустя. Что касается до меня, то, признаюсь, известие о прибытии молодой и прекрасной соседки сильно
на меня подействовало; я горел нетерпением ее увидеть, и потому в первое воскресенье по ее приезде
отправился после
обеда в село *** рекомендоваться их сиятельствам, как ближайший сосед и всепокорнейший слуга.
Ужин в своем достоинстве ничем не уступал
обеду. Гости
отправились в комнаты, для них отведенные, и
на другой день поутру расстались с любезным хозяином, дав друг другу обещание вскоре снова увидеться.
Егоровна от имени его пригласила попа и весь причет церковный
на похоронный
обед, объявив, что молодой барин не намерен
на оном присутствовать, и таким образом отец Антон, попадья Федотовна и дьячок пешком
отправились на барский двор, рассуждая с Егоровной о добродетелях покойника и о том, что, по-видимому, ожидало его наследника. (Приезд Троекурова и прием, ему оказанный, были уже известны всему околодку, и тамошние политики предвещали важные оному последствия).
Посмотрев Миньону и решившись еще раз прийти ее посмотреть вечером, мы
отправились обедать к «Яру». У меня был золотой, и у Огарева около того же. Мы тогда еще были совершенные новички и потому, долго обдумывая, заказали ouka au shampagne, [уху
на шампанском (фр.).] бутылку рейнвейна и какой-то крошечной дичи, в силу чего мы встали из-за
обеда, ужасно дорогого, совершенно голодные и
отправились опять смотреть Миньону.
Для пояснения супа с мадерой необходимо сказать, что за год или больше до знаменитого пира четырех именинников мы
на святой неделе
отправлялись с Огаревым гулять, и, чтоб отделаться от
обеда дома, я сказал, что меня пригласил обедать отец Огарева.
К концу
обеда дедушка слегка совеет и даже начинает дремать. Но вот пирожное съедено, стулья с шумом отодвигаются. Дедушка, выполнивши обряд послеобеденного целованья (матушка и все дети подходят к его руке),
отправляется в свою комнату и укладывается
на отдых.
На другой день, с осьми часов, мы
отправились к обедне в ближайшую городскую церковь и, разумеется, приехали к «часам». По возвращении домой началось именинное торжество,
на котором присутствовали именитейшие лица города. Погода была отличная, и именинный
обед состоялся в саду. Все сошло, как по маслу; пили и ели вдоволь, а теленок, о котором меня заранее предупреждала тетенька, оказался в полном смысле слова изумительным.
Между тем
обед кончился. Григорий Григорьевич
отправился в свою комнату, по обыкновению, немножко всхрапнуть; а гости пошли вслед за старушкою хозяйкою и барышнями в гостиную, где тот самый стол,
на котором оставили они, выходя обедать, водку, как бы превращением каким, покрылся блюдечками с вареньем разных сортов и блюдами с арбузами, вишнями и дынями.
После
обеда Лука Назарыч, против обыкновения, не лег спать, а
отправился прямо
на фабрику. Петр Елисеич торопливо накинул
на худые плечи свою суконную шинель серостального цвета с широким краганом [Краган — накидной меховой воротник.] и по обычаю готов был сопутствовать владыке.
Груздев скоро пришел, и сейчас же все сели обедать. Нюрочка была рада, что Васи не было и она могла делать все, как сама хотела. За
обедом шел деловой разговор Петр Елисеич только поморщился, когда узнал, что вместе с ним вызван
на совещание и Палач. После
обеда он
отправился сейчас же в господский дом, до которого было рукой подать. Лука Назарыч обедал поздно, и теперь было удобнее всего его видеть.
Наши девицы очень умно поступили,
отправившись тотчас после
обеда в укромную голубую комнату Женни, ибо даже сам Петр Лукич через час после
обеда вошел к ним с неестественными розовыми пятнышками
на щеках и до крайности умильно восхищался простотою обхождения Сафьяноса.
После
обеда на длинных крестьянских роспусках
отправились мы с отцом в поле; противный Мироныч также присел с нами.
Заморив наскоро голод остатками вчерашнего
обеда, Павел велел Ваньке и Огурцову перевезти свои вещи, а сам, не откладывая времени (ему невыносимо было уж оставаться в грязной комнатишке Макара Григорьева),
отправился снова в номера, где прямо прошел к Неведомову и тоже сильно был удивлен тем, что представилось ему там: во-первых, он увидел диван, очень как бы похожий
на гроб и обитый совершенно таким же малиновым сукном, каким обыкновенно обивают гроба; потом, довольно большой стол, покрытый уже черным сукном,
на котором лежали: череп человеческий, несколько ручных и ножных костей, огромное евангелие и еще несколько каких-то больших книг в дорогом переплете, а сзади стола, у стены, стояло костяное распятие.
— Очень сильная даже, — отвечал почти таинственно Плавин и затем, посидев еще некоторое время и сказав будто к слову, что
на днях он получил аренду тысяч в восемьдесят, раскланялся и
отправился на Невский походить до
обеда.
Феденька
отправился после
обеда на конюшню; Пашенька, как тяжелая,позволила себе часочек-другой отдохнуть.
После
обеда я
отправился в сад, но без ружья. Я дал было себе слово не подходить к «засекинскому саду», но неотразимая сила влекла меня туда — и недаром. Не успел я приблизиться к забору, как увидел Зинаиду.
На этот раз она была одна. Она держала в руках книжку и медленно шла по дорожке. Она меня не замечала.
За
обедом всегда бывало весело, а после
обеда вся семья
отправлялась,
на длинных дрогах, кататься по городу.
После
обеда иногда мы
отправлялись в театр или в кафе-шантан, но так как Старосмысловы и тут стесняли нас, то чаще всего мы возвращались домой, собирались у Блохиных и начинали играть песни. Захар Иваныч затягивал:"Солнце
на закате", Зоя Филипьевна подхватывала:"Время
на утрате", а хор подавал:"Пошли девки за забор"… В Париже, в виду Мадлены 13, в теплую сентябрьскую ночь, при отворенных окнах, — это производило удивительный эффект!
Прямо из трактира он
отправился в театр, где, как нарочно, наскочил
на Каратыгина [Каратыгин Василий Андреевич (1802—1853) — трагик, актер Александринского театра.] в роли Прокопа Ляпунова [Ляпунов Прокопий Петрович (ум. в 1611 г.) — сподвижник Болотникова в крестьянском восстании начала XVII века, в дальнейшем изменивший ему.], который в продолжение всей пьесы говорил в духе патриотического настроения Сверстова и, между прочим, восклицал стоявшему перед ним кичливо Делагарди: «Да знает ли ваш пресловутый Запад, что если Русь поднимется, так вам почудится седое море!?» Ну, попадись в это время доктору его gnadige Frau с своим постоянно антирусским направлением, я не знаю, что бы он сделал, и не ручаюсь даже, чтобы при этом не произошло сцены самого бурного свойства, тем более, что за палкинским
обедом Сверстов выпил не три обычные рюмочки, а около десяточка.
По окончании
обеда князь все-таки не уезжал. Лябьев, не зная, наконец, что делать с навязчивым и беспрерывно болтающим гостем, предложил ему сесть играть в карты. Князь принял это предложение с большим удовольствием. Стол для них приготовили в кабинете, куда они и
отправились, а дамы и Углаков уселись в зале, около рояля,
на клавишах которого Муза Николаевна начала перебирать.
Было уже четыре часа, когда мы воротились домой, следовательно, до
обеда оставался еще час. Глумов
отправился распорядиться
на кухню, а мне дал картуз табаку, пачку гильз и сказал...
После
обеда Порфирий Владимирыч удалился спать, услав предварительно Евпраксеюшку
на село к попу; Арина Петровна, отложив отъезд в Погорелку, тоже ушла в свою комнату и, усевшись в кресло, дремала. Петенька счел это время самым благоприятным, чтоб попытать счастья у бабушки, и
отправился к ней.
После
обеда, когда Порфирий Владимирыч
отправился спать, Аннинька осталась один
на один с Евпраксеюшкой, и ей вдруг припала охота вступить в разговор с дяденькиной экономкой. Ей захотелось узнать, почему Евпраксеюшке не страшно в Головлеве и что дает ей силу выдерживать потоки пустопорожних слов, которые с утра до вечера извергали дяденькины уста.
Выспавшись после
обеда, Передонов
отправился в Летний сад поиграть в ресторане
на биллиарде.
На другой день, после
обеда, пока Передонов спал, Варвара
отправилась к Преполовенским.
Каждый день так делал Передонов по одному посещению перед
обедом, — больше одного не успевал, потому что везде надо было вести обстоятельные объяснения. Вечером по обыкновению
отправлялся играть
на биллиарде.
Затем, так как уж более не с кем было беседовать и нечего осматривать, то Митенька
отправился домой и вплоть до
обеда размышлял о том, какого рода произвел он впечатление и не уронил ли как-нибудь своего достоинства. Оказалось, по поверке, что он, несмотря
на свою неопытность, действовал в этом случае отнюдь не хуже, как и все вообще подобные ему помпадуры: Чебылкины, Зубатовы, Слабомысловы, Бенескриптовы и Фютяевы.
После
обеда, по кратком отдохновении, он
отправлялся в рощу и слушал щебечущих снегирей. Он не только не боялся их, но всячески старался приручить. И точно: как только он появлялся в роще, они стаями слетались к нему, садились
на плечи и
на голову и клевали из рук моченый белый хлеб.
Перед
обедом он
отправлялся гулять по улицам и тут делал так называемые личные распоряжения, то есть таращил глаза, гоготал и набрасывался
на проходящих.
На другой день поутру уехала Марья Михайловна с Чичаговыми, а после
обеда отправились Ерлыкины, чтоб ожидать посещения молодых
на возвратном пути в Уфу.
После
обеда генерал ложился
на полчаса уснуть
на кушетке в кабинете и спал гораздо долее, а Глафира Львовна
отправлялась с мадамой в диванную.
До
обеда уже не стоило идти
на работу. Я
отправился домой спать, но не мог уснуть от неприятного, болезненного чувства, навеянного
на меня бойней и разговором с губернатором, и, дождавшись вечера, расстроенный, мрачный, пошел к Марии Викторовне. Я рассказывал ей о том, как я был у губернатора, а она смотрела
на меня с недоумением, точно не верила, и вдруг захохотала весело, громко, задорно, как умеют хохотать только добродушные, смешливые люди.
Миклаков слушал все это с понуренной головой и пасмурным лицом, и когда, после похорон, Николя Оглоблин, с распухшим от слез лицом, подошел было к нему и стал его приглашать ехать с ним
на обед, то Миклаков отказался наотрез и
отправился в Московский трактир, где, под влиянием горестных воспоминаний об Елене и о постигшей ее участи, напился мертвецки пьян.
После
обеда, когда я успел немного отдохнуть от вороха воспринятых ощущений, я опять
отправился бродить по пристани, только
на этот раз пошел не к караванной конторе, а в противоположную сторону, по нагорному берегу Чусовой, где виднелись сплавные избы и толпы бурлаков не были так густы.
В троицын день Панаев обедал у меня, а после
обеда мы
отправились гулять
на Арское поле, возле которого я жил и
на котором обыкновенно происходило
на троицкой неделе самое многолюдное народное гулянье.
Отправился он туда в апреле, «после прощального
обеда, данного Лефортом и
на котором пропировали от полудня до полуночи».
— Ты… ты, братец… ты, верно, ошибаешься, братец. Это я. Я, братец, приглашен; я
на обед, — проговорил господин Голядкин, сбрасывая шинель и показывая очевидное намерение
отправиться в комнаты.
Итак, я
отправлялась к Бенни каждое утро, носила ему мясо и другую провизию и готовила ему
обед сама,
на небольшом столике подле его постели.
После
обеда Семен Николаевич
отправлялся на часок отдохнуть и затем уже проводил вечер, слушая прекрасную игру
на рояли преимущественно одной из дочерей, или же большею частию за карточным столом с гостями.